Забвение
«Я неохотно вспоминаю один и тот же эпизод в своей жизни: мой отряд; Участок временного содержания 19, подверженный атаке извне; Повстанцев Хаоса, что пленили меня. И… моё возвращение в службу безопасности.»
Неизведанная яркая вспышка отпечаталась в глазах, ослепляя и заставляя зажмуриться. Крики, выстрелы и взрывы прекратились так внезапно, что казалось, будто он погиб. Однако, сердце, биение которого эхом отдавалось в груди, подсказывало ему открыть веки и осмотреться.
Первое, что он увидел, это ночное звёздное небо и крохотную, как мячик, Луну. Он лежал на земле и не мог пошевелиться, словно его предварительно высушили и оставили здесь умирать.Будучи растерянным, взглядом оперативник зацепился за другие детали окружения и осознал, что находится неподалёку от УВС 19 – на внешнем периметре. В ушах зазвучали знакомые звуки неутихающей бойни.
«Неужели наше подкрепление прибыло? Как раз вовремя!»
— Ёб твою мать, треклятый “Молот” сюда прибыл! Да они с нас шкуру спустят! — восклицал кто-то, покуда не послышался хлопок от удара, который сопровождался иным голосом.
— Харе паниковать, дебила кусок! Берём манатки и сваливаем. Им гнаться за нами будет себе дороже.
Совсем поблизости заговорили незнакомые голоса, а их манера внушала в обессиленного бойца непреодолимый гнев. Правда оскалить зубы ему не удалось – подняв глаза чуть выше, он увидел над собой троих солдат в зелёной униформе. Их взгляды встретились.
— Хах… — непроизвольно издал нависший над ним мужчина, — вы поглядите-ка: лежащий МОГовец, собственный персоной.
Все трое громко рассмеялись, чуть ли не держась за животы, пока поверженный кадет сверлил их взглядом.
— Ха-ха! Кто ж тебя так к нам занёс, лежебока? Устал? Как мило, — закончив смеяться, заговорил второй.
— Хм… — человек по центру склонился над объектом издевательств, задумчиво почёсывая подбородок под балаклавой, сквозь ткань которой просачивалась улыбка. — Пакуйте его. Хоть что-то с собой унесём.
Вероятный командир этой группы отстранился, а его подчинённый демонстративно отбил двумя пальцами чело и отправил солдата с жёлтым патчем в глубокий сон увесистым ударом берца в лицо.
Сны не снились от слова совсем, но зато были болезненные ощущения по всему телу, которые напоминали страдающему, что он жив. Его тащили под руки по холодному полу, а запах в этих местах был далеко не душистым. Или это мешок на голове так пахнул? Не разобраться. Тем не менее, финальная точка пути была достигнута и оперативника усадили на стул, накрепко сковывая руки и ноги стальными стяжками. Никто не удосужился освободить голову пленного от сетчатой пелены, оставив его наедине с самим собой.
Тяжёлое дыхание, вялые движения пальцами и дрожащий взгляд. В попытках не уйти в дебри страха, кадет глубоко выдохнул и прикрыл глаза, обдумывая то, что произошло и что произойдёт дальше. Он явно уже мертвец, если верить слухам о беспощадности Повстанцев Хаоса. Единственное, что оставалось, так это умереть достойно и не дать врагу заполучить даже крупицы ценной информации. По крайней мере, он на это надеялся…
Двери открылись и две пары ног заполнили комнату зловещими звуками шагов. Неизвестные разошлись по помещению: первый величественно встал возле двери, скрестив руки на груди и уперевшись ногой в стену позади себя, а второй вальяжно приблизился к сидящему на стуле пленному. Ему не послышалось? Он слышит цокот каблуков? Ответ долго себя ждать не заставил. Ненавистный мешок сдёрнули с головы.
— Приве-е-ет! — растянул приветствие высокий женский голос. Девушка-блондинка с волосами до лопаток, утончённой формы тела и в деловом костюме алых оттенков с кожаными перчатками. Её лицо величало на себе белую маску с вытянутыми вырезами для глаз, чья нижняя часть была оголена и показывала улыбчивые губы, покрытые чёрной помадой. — Кто это тут у нас, м?
Кое-как привыкнув к слепящему свету от лампы на потолке, его зрачки сузились и смогли оглядеть комнату. Весьма просторное и затемнённое по углам помещение. Вокруг стула располагались столы на колёсиках, а уже на них хирургические инструменты, колбы с непонятным содержимым и фотоаппарат. Не к месту здесь смотрелся лишь последний из этого списка предмет.
— Эй, я с кем разговариваю? — вновь спросила она, хватая мужчину за волосы и разворачивая его лицом к себе. — Кто. Ты. Такой?
— Давно ушедший от тебя муж. — ответил он ей с ненавистью и жгучим желанием научить её вежливости в грубой форме.
— Правда? Ох, как нельзя кстати! — раздался весёлый хохот, после чего она оглянулась на силуэт около дверного проёма, при этом не отпуская волосы прошлого собеседника. — Юмором мальчик не обделён, разве вам не нравятся такие?Та человеческая фигура, к которой обращались, даже не пошевелилась, не говоря уже о том, что ответа на вопрос девушки не последовало. Туловище скрывалось за острой тенью. Лишь ноги в наколенниках и громоздкие берцы были видны с ракурса пленного.
Девушка, не получив реакции, только недовольно фыркнула. Теперь всё её внимание обрушилось на шутника, и тон голоса стал более нагнетающим.
— Слушай сюда, пешка Фонда. Если ты мне прямо здесь и сейчас расскажешь обо всём, о чём знаешь, то я и ноготочками тебя не поцарапаю, — объяснила она мягкую часть сделки, дабы затем характерно перейти к жёсткой и прижать голову парня к спинке стула. — Но если будешь препираться, то я от тебя и живого места не оставлю. Как тебе уговор, муженёк?
— Назови себя.
От неожиданности сказанных слов тиран переспросил, слегка наклонив голову набок.
— Что?
— Назови себя… — попросил, словно выдвигая свою часть сделки и всматриваясь в разрезы белой маски, где была абсолютная тьма.
От девушки последовало продолжительное молчание, пугающее и навевающее скорой расправой за сказанное. В конце концов уголки её рта приподнялись в широкой ухмылке и… ничего. Дознаватель женского имени словно выпал из привычного хода времени и пространства. Ясность рассудка сменилась тревогой и дезориентацией. Он ничего не услышал и не увидел, чтобы губы палача пошевелились, но он точно был уверен в том, что ответ дошёл до него, хотя в голове была пустота.
— Ой, ты меня не услышал? Какая жалость! Ну извини, в любом случае я исполнила твоё необдуманное желание, — с наигранной неловкостью выразилась она неутешающим образом, энергично перейдя к делу. — Итак, раз ты начал эту игру, то я её продолжу. Имя, должность, звание и бла-бла… Ты меня понял.
— С заведомыми лжецами базару не ведём, как говорила моя покойная бабушка. Иди ты нах-... РРААААХ!!! — не успел он было закончить фразу, как под нижним веком его правого глаза сделали глубокий надрез скальпелем и протянули его вдоль скулы.
— Идиот. Я ведь сказала, что не буду церемониться с тобой, — напомнила она, отбрасывая скальпель в сторону. — Хотя знаешь, у меня есть заманчивая идея. Подожди секундочку…
Предварительно подняв указательный палец вверх, таинственная девушка взялась за фотоаппарат и уселась пятой точкой на паховую область мужчины. Она обхватила одной рукой его шею, а другой направила объектив на них двоих. Нажав кнопку, та сказала:
— Сыр!
Произошла вспышка и фотография вылезла перед их лицами. Фотограф благополучно слез с условной декорации, демонстрируя полученный результат безвольному помощнику.— Ты только посмотри, какое замечательное фото! А ведь оно будет у нас не одно… Может десятки? Может сотни? — её коварный взгляд переметнулся на оперативника, чей глаз обливался кровавыми слезами. — Не терпится узнать.
Она стала медленно приближаться к нему, хватая первый попавшийся инструмент и проверяя его остроту подушечкой пальца. На приближающуюся угрозу жертва среагировала опасливо, стараясь вылезти из сдерживающих приспособлений, но всё было тщетно. Крики распространялись далеко за пределы комнаты, а садисткий смех будоражил разум.
В заточении ход времени терялся. Первое время его испытывали на прочность: узнавали его слабые места. И чем дольше он держался, тем сильнее становились страдания…
Ногти на руках и ногах постепенно отрывались кусачками, вместе с мясом и нервными окончаниями, что ревели от боли. В кровоточащие фаланги пальцев втыкались иглы, пропитанные серной кислотой.
Но началась симфония ужасов только тогда, когда плоть перестала выдерживать экзекуций, и требовалось что-то предпринять. Всяческие препараты наркотического воздействия вводились в его кровь, до основания меняя структуру организма. Там, где он должен был умереть, он продолжал жить.
Пальцы отрезались и пришивались обратно, срастаясь, как родные. Внутренними органами игрались как внутри, так и снаружи. Каждый сантиметр кожи был усеян то ли порезом, то ли ожогом, либо совсем вырван с корнем. Болевой шок и вовсе перестал существовать.
Помимо физических пыток, инквизитор испытывала его ментально. Её излюбленной манерой было рассказывать ему о том, что творится во внешнем мире: как Фонд сдаёт позиции, как его друзья гибнут ни за что и как скоро мир изменится и каким он станет, когда он выйдет на свет.
Повседневные дни отдыха от пыточной рутины могли просто сопровождаться классической музыкой из граммофона. Старые пластинки частенько издавали раздражающие звуки, глумясь над барабанными перепонками слушающего. Она включала ему свои любимые песни, чтобы они надолго закрепились в его памяти.
Добавочным ударом по психике стало сексуальное насилие. Садистка заставляла ублажать её языком между ног, в то время как остальные удовольствия доставались представителям мужского пола. Это нередко сопровождалось сильным удушьем, связыванием конечностей и телесным избиением. Никогда прежде он не желал себе смерти сильнее, чем в те часы отвратного и унизительного процесса удовлетворения чужих фантазий.
Если получалось вытащить из оперативника информацию, то и отношение к нему менялось в наилучшем виде. Вместо токсичной еды кормили сладостями, из-за чего впоследствии он возненавидел сахар. Его холили и лелеяли, показывая доселе невиданную любовь.
И эта повторяющаяся из раза в раз фраза: “ты любишь меня?”
Та, кого он ненавидел до последнего вздоха и желал ей жестокой участи, неожиданно стала для него возлюбленной и он уже не мог противиться её воле. Он осознавал, что обезумел, и это пугало его самого.
Это происходило в течение целого года. Отчаяние заполонило его до краёв, конца мучениям не было видать и, как назло, всё повторилось снова.
Новый год выдался продуктивнее старого, порадовав прогрессом в эксплуатации тела подопытного и получении наслаждения от результатов экспериментов. Никакая информация не смоет с него клеймо белого мышонка, чья судьба быть испытателем разработок организации.
Но рано или поздно настают перемены…
Голый и заляпанный собственной кровью, с душераздирающим внешним видом и пустым взглядом, смотрящим в никуда. Создавалось ощущение, что он пародирует сидячую, неподвижную статую, однако нервные потряхивания выдавали в нём живого, но в то же время мёртвого человека. Сложно сказать, что чувствовал измученный пленник в эти моменты, понимая, что он превратился в ничто.
Над ним возвышалась всё та же вдова, зашедшая по-тихому к нему сзади и нежно обнимающая руками, дабы затем прошептать ему на ухо:
— Бедняжка, как мне трудно будет оставить тебя здесь одного, — сказала она с грустью в голосе. — Но не переживай, я вскоре вернусь и мы продолжим играть, как в старые добрые времена твоего благоприятного прибытия прямиком ко мне, Мэнсон.
Хихикая напоследок и отстраняясь, девушка запирает дверь комнаты и слышимо уходит куда-то вглубь коридора. Глаза закрываются сами по себе от усталости, погружая мужчину во мрак.
Позже он просыпается, чувствуя постороннее присутствие. Знакомый человеческий силуэт располагался напротив него, продолжая скрывать свою личность за неестественными тенями помещения.
— Моя десница дорожит тобою, — равнодушно заговорил незнакомец. — Правда, они не учли того, что скоро заявятся твои близкие друзья.
Каким-то образом опустошённый рассудок засиял у пленённого человека. Он оживился взглядом и уставился в сторону невидимого лица говорящего, внимая его словам.
— Спасут они тебя или убьют здесь – вопрос остаётся открытым. Я же предпочитаю наблюдать издалека за чужими судьбами, понимаешь меня? — саркастично спросил он, тут же отвечая на свой вопрос. — Конечно нет. Тебе не дано меня понять и сродни мне.
— Почему ты тогда со мной говоришь?
— Банальное желание, разве нет? Было любопытно смотреть, как здоровяка в течении двух лет съедает властная барышня, чьи вкусы весьма своеобразны. По крайней мере, она добивается своего. — объяснял он, подкидывая что-то увесистое в руке.
— Я здесь оказался не по своей воле. Это ошибка! — вспыльчиво и с сухостью в горле ответил ему Александр.
— О нет, Мэнсон. Как раз таки по твоей воле. Ты сам принял предложение Фонда, ты сам отслужил в службе безопасности и ты сам перешёл под крыло Гаммы-5 “Ложный след”. Это лишь результат сугубо твоего решения, — поясняя за совершённую им изначально ошибку, тёмная фигура протянула подбрасываемый ею ранее предмет – флягу. — Пей.
Помогая Мэнсону избавиться от обезвоживания аккуратным наклоном горлышка фляги вниз к его губам, неназвавшийся солдат запечатывает источник освежающей воды и продолжает разговор.
— Вслушайся внимательно в мою речь, парень, ибо твоему прежнему Фонду грозит опасность. Его скоро настигнет раскол. Вновь произойдут события лет давно минувших.
— Ты думаешь, я в это поверю? После всего того, что вы сделали со мной?!
— Боюсь, другого выбора тебе не дано. — отходя назад и начиная маршировать по комнате из угла в угол, он продолжал вести рассказ, нарастающий оборотами. — Несмотря на мою давнюю нелюбовь к лоялистам, я не могу не признать их идеологию священной и непреклонной. Они победили нас тогда, но то, что ждёт теперь наших заклятых врагов – куда страшнее, чем мы сами.
— Ещё одни Повстанцы Хаоса? — предположил с приподнятой бровью Мэнсон.
— Монстр Франкенштейна, выражаясь деликатно, — намекнул он, разворачиваясь к нему и жестикулируя рукой. — Взять в обиход две противоположности, чтобы воссоздать урода, который отбирает хлеб не только у Фонда, но и у нас.
— … Эксплуатация аномалий, — дошла до него незамысловатая мысль.
— Именно, — подтвердил незнакомец. — Если в революции одержат победу “Зелёные”, то Фонд навсегда обратится вспять.
— “Зелёные”?
— Да, “Зелёные”. Гляди сюда.
Подойдя впритык к оперативнику, ведающее тайной существо сняло с себя тканевую маску: за ней виднелась бездонная дыра на всё лицо. Круговорот вскружил голову Алексу и погрузил его в воспоминания.
Вся жизнь пролетела перед глазами.
Детство, отрочество, юность и молодость.
Наблюдал он из стороны за скоротечным течением времени.
Как мальчик играл с игрушками и рос.
Как закончил учёбу и вступил в ряды армии.
Прошёл через войну в Сирии с верными товарищами: Симо Лайне, Эрихом Гинденбургом и Константином Рокоссовским.
Обеспечивал сохранность гражданских лиц, будучи миротворцем в Нагорном Карабахе.
Вступил в Фонд по собственной воле.
Дослужился до сержанта службы безопасности в Эхо-3 “Легаты”.
Принял предложение начать службу в МОГ Гамма-5 “Ложный след”.
Он прощается с Ричардом Стаером, Рэнейт Дивейли и Роном Нафтом.
Знакомство с новым контингентом и новой работой.
Лица сослуживцев-оперативников искривлялись в перспективе дней, приближающихся к инциденту со штурмом Повстанцев Хаоса.
Вспышка, пленение и два года издевательств. Концовки не видать.
Вся жизнь пролетела перед глазами.
Детство, отрочество, юность и молодость.
Наблюдал он из стороны за скоротечным течением времени.
Как мальчик играл с игрушками и рос.
Как закончил учёбу и вступил в ряды армии.
Прошёл через войну в Сирии с верными товарищами: Симо Лайне, Эрихом Гинденбургом и Константином Рокоссовским.
Обеспечивал сохранность гражданских лиц, будучи миротворцем в Нагорном Карабахе.
Вступил в Фонд по собственной воле.
Дослужился до сержанта службы безопасности в Эхо-3 “Легаты”.
Принял предложение начать службу в МОГ Гамма-5 “Ложный след”.
Он прощается с Ричардом Стаером, Рэнейт Дивейли и Роном Нафтом.
Знакомство с новым контингентом и новой работой.
Лица сослуживцев-оперативников искривлялись в перспективе дней, приближающихся к инциденту со штурмом Повстанцев Хаоса.
Вспышка, пленение и два года издевательств. Концовки не видать.
Вся жизнь пролетела перед глазами.
Детство, отрочество, юность и молодость.
Наблюдал он из стороны за скоротечным течением времени.
Как мальчик играл с игрушками и рос.
Как закончил учёбу и вступил в ряды армии.
Прошёл через войну в Сирии с верными товарищами: Симо Лайне, Эрихом Гинденбургом и Константином Рокоссовским.
Обеспечивал сохранность гражданских лиц, будучи миротворцем в Нагорном Карабахе.
Вступил в Фонд по собственной воле.
Дослужился до сержанта службы безопасности в Эхо-3 “Легаты”.
Принял предложение начать службу в МОГ Гамма-5 “Ложный след”.
Он прощается с Ричардом Стаером, Рэнейт Дивейли и Роном Нафтом.
Знакомство с новым контингентом и новой работой.
Лица сослуживцев-оперативников искривлялись в перспективе дней, приближающихся к инциденту со штурмом Повстанцев Хаоса.
Вспышка, пленение и два года издевательств. Концовки не видать.
Ему позволялось путешествовать в петле жизни, перематывая и отматывая события. Он пытался понять, что от него требуется. Всматривался туда, где обычный он не придавал бы этому значение. Такими темпами его сущность добралась до того дня, который окрестили “Инцидент G-19 «Роковая ночь»”. Девушка из Аполло-3. Она – основополагающая зацепка. Внутреннее чувство подсказывало, что в ней всё дело. Когда Мэнсон осознал это, он наконец очнулся.
Моргая слипшимися глазами, мужчина обнаруживает себя на полу пыточной камеры возле стула, где он ранее сидел до потери сознания. Тусклый красный свет пробивался из прохода в приоткрытую дверь. Само помещение было окутано тьмой и не привыкшое к темноте зрение ощущало слепоту в удалённых участках этого места.
Изрядно надоевший граммофон вещал всё той же классикой музыкального жанра, как напоминание о той самой девушке.
Чувство одиночества поэтапно уничтожило в нём всякую надежду на спасение. Каждая прожитая минута давалась тяжелее предыдущей. Один единственный вердикт напрашивался в голову того, кого оставили умирать:
«Мне конец».
Затухающее сознание смиренно ожидало своей участи, пока вдалеке не послышались одиночные выстрелы и приближающиеся шаги…
Они прямо здесь. За дверью!
Дверь скрипнула, и в камеру для пыток вошли три фигуры. Зелёные огоньки отобразили за их спинами ангельские крылья, но как только комнату обдало белое освещение от нашлемных фонарей, в глазах пленника они стали настоящими демонами в чёрной шкуре и с четырьмя глазами на каждого.
Эта троица оглядела кругом комнату, а лидирующий приблизился к лежащему дохляку и перевернул его ногой так, чтобы посмотреть, что было под ним. Не увидя там ничего, оперативник отдал жестом команду соседям и те кого-то еле слышимо подозвали.
В комнату заявилось ещё двое.
Горящие приборы ночного видения были отключены их владельцами и подняты с глаз, чтобы полноценно рассмотреть находку.
— М… Мэнсон? — выдал до боли знакомый голос.
Тот, кто произнёс его фамилию, медленно, словно не веря тому, что видит, подошёл к нему и посмотрел в глаза.
Этот взгляд он узнает из тысячи – Ричард Стаер, как он здесь оказался?
Наблюдая за ним, Мэнсон не повёл и бровью. Он осознавал, что давний друг видит в нём угрозу и без раздумий применит оружие против него.
— В сознании и дышит. В критическом состоянии, — произнёс Ричард, с винтовкой наперевес осматривая пострадавшего.
Позже неподалёку послышался второй голос. Женский.
— Центр, докладывают “Легаты”. У нас обнаружен в числе пленных пропавший без вести кадет МОГ Гамма-5 – Алекс Мэнсон. Нам нужен медик на точке сбора, приём.
Ренэйт Дивейли… что они здесь забыли?
Ту троицу он так и не услышал. Их внешность не была ему знакома. Но внимание Мэнсона привлекло то, куда они смотрели. Их фонари освещали настенные фотографии, содержащие самые искусные сцены пыток над Александром. Он помнил, что та девушка в красном любила находиться в кадре, но… её там не было. Даже на самой первой фотографии их плодотворного знакомства.
Этот факт погрузил его в долговременный шок, причём настолько продолжительный и забвенный, что он не успел понять, как оказался вдали от места сущего кошмара и глубокой боли, которая будет сопровождать его всю жизнь.
До событий вторжения Фонда:
Глухую тишину прерывают громкие отрицательные возгласы какого-то мужчины и его прерывистый крик. Несчастным образом в стену впечатался человек, чей вид напомнил офисного клерка. По соседству от места столкновения с поверхностью стояла знакомая фигура во тьме, прикрывающая всю голову тканевым заслоном.
— Вы абсолютно уверены в своём решении?! — отзывалась вскипевшая девица в белоснежной маске, ранее швырнувшая в стену того, кто попался под руку.
— Абсолютно, — ответил до глубины холодный голос. — Он наш залог в будущее. Такова моя воля.
От услышанного ответа, девушка поникла и в ней погасло разъярённое пламя, заменяясь тоской. В ответ она получила лишь утешающие похлопывания по плечам.
— Не переживай, дитя моё. Он вернётся к тебе в целости и сохранности, когда настанет подходящее время, — он успокаивал её, заимев тёплые нотки в разговоре. — Будь добра, пока не озвучивай никому из Комитета обдуманный мною план. Всё должно случится так, как должно быть.
Главенствующая сущность настойчиво вручает в руки опечаленного будущей утратой человека пластиковый бокс с красным дисплеем и хаотично меняющимися цифрами.
— Если получится, то ты скоро встретишься с ним с глазу на глаз. Уходи, — приказал ей ведающий судьбами, отстраняясь назад в тень.
Не прошло и секунды, как она испарилась в воздухе, вслед за ушедшим во мглу существу с надуманными реализациями на чью-то жизнь.
— Такова моя воля.