Меня зовут Марко

707 часов.

Он, как обычно, остался в ночную смену. Тишину диспетчерской нарушали только ритмичные постукивания стрелки часов на стене и периодический треск рации.

Он слышит возню за дверью, наверху. Тогда и было принято самое важное решение в его жизни. Он поднимается посмотреть и видит её.

690 часов.

Он долго беседовал с ней в диспетчерской. Или, правильнее сказать, просто разговаривал? Не имеет значения. В данный момент, он просто слушает её голос. Иногда переводит взгляд, прямо на глаза. Бар был хорошим выбором. Алкоголь придаёт ему уверенности, что всё пройдёт хорошо.

675 часов.

Он до сих пор вспоминает их разговоры там, за стойкой. Он… улыбается, когда думает об этом? Когда он искренне делал это в последний раз?

Ему не по себе. Он не понимает, что с ним. Или, не хочет понимать?

669 часов.

Он снова остался на ночную. Он сам не до конца понимает, зачем именно. Джеймс неоднократно говорил ему про недосып.

Он не думает об этом. Он ждёт. Сам не знает, чего именно. Но знает, где ждать, и куда смотреть. Он получает сообщение на ПДА. На лице непроизвольно проскакивает улыбка.

623 часа.

Он, не стесняясь, приходит уже сам. Заглядывает в её кабинет и видит её. Они снова разговаривают. 10 минут. 15. Полчаса.

Он лишь крепче осознаёт, что за чувство царапается где-то там, внутри. Теперь, он почти не сомневается. Её улыбка развеивает любые сомнения. Он повторяет те же слова, что сказал ей две ночи назад. Его пугает собственная искренность и открытость. Он отвык от этого. Эта работа не предусматривает её наличие в его характере. Что-то изменилось? Он не знает. Боится знать?

Уходя из родного дома, прощаясь с близкими, он понимал, что о них придётся забыть. Надолго. С этой же мыслью, он позабыл и обо всех чувствах, делающих его сентиментальным. В этих стенах нет места слабости и личным желаниям. Даже, будучи обычным диспетчером. Он знает это.

Эта улыбка пьянит. Слова, которые он слышит, окончательно развеивают сомнения. Его переклинивает. Он забывает обо всём, что считал за константу в своей работе. Сердце замирает.

Последнее, что он делает сознательно - запирает дверь в кабинет.

542 часа.

Он курит у окна собственной квартиры. Он думает. Обо всём, о чём можно думать, в его положении, возрасте, обстоятельствах. С его прошлым и настоящим.

Минута за минутой, его медленно охватывают очередные сомнения. Он думает о том, где они оба работают. Каждая мысль о том, что может произойти в любой момент, на любой смене, давит на него. Его передёргивает, когда он представляет подобную картину.

Страх за кого-то, кроме себя самого. Он давно его не чувствовал. Слишком давно.

Джеймс пообещал безопасность его семье, в тот день, когда он подписал документ. Родителям. Младшей сестре. Но она, там, в спальне - не семья. Договорённость её не убережёт.

Мысли забивают голову и перекрикивают друг друга. Дрожь в руках. Её тоже давно не было. Он думает о том, какой фатальной ошибкой может быть это всё. Эта мысль перекрикивает остальные и впивается в корку мозга. Виски пульсируют.

Но это всё отступает. Медленно, неуверенно, но отступает. Он чувствует руки, обнявшие его со спины. Он чувствует тепло. Точно такое же, какое ощущал только от рук сестры, когда она обняла его в последний раз, перед тем как он исчез, вместе с Джеймсом. Эти руки не прогоняют прочь весь поток мыслей. Наоборот, они фокусируют в голове одну, самую важную.

Защитить.

416 часов.

Он уже успел несколько раз поговорить с ней о её отставке. Убеждал. Говорил, что беспокоится. Упрашивал. Без толку. Она такая же упёртая, как и он сам. Он давно это подметил, но сейчас это не на руку. Он не готов играть 50 на 50. Не рассматривает вариант, в котором, в случае чего, отдаст жизнь не он, а за него. Это не в его принципах. Не в его крови. Разговор постепенно поднимается в тонах. Они оба долго отсрочивают этот момент, но у обоих одновременно кончается терпение. Краткий крик. Хлопок дверью.

Снова каша в голове. Он снова окутан сомнениями. Их в разы больше, чем раньше.

Он привык гнать их из головы только одним проверенным способом. Шотландским, 40-градусным. Так будет и в этот раз.

390 часов.

Ему стыдно. Он сказал много лишнего человеку, которого сам пообещал защитить, в случае чего. Он считает минуты перед концом смены, лишь иногда отвлекаясь на разговоры с заходящими внутрь агентами. Иногда, с Менеджером.

Она не вышла сегодня. Дурной знак.

388 часов.

Он не нашёл её у себя. По спине прошёлся лёгкий, но омерзительный холодок.

Он делает звонок. Будит явно заспанного друга и просит его подъехать. Он не объясняет абсолютно ничего, лишь давит тем, что если он не успеет - случится страшное. Он не берёт его с собой, когда они подъезжают к её дому. Лишь благодарит за человечность и забегает внутрь.

384 часа.

Он сидит у изголовья её кровати. Торопиться было некуда, пусть и разбитая бутылка на полу, пыталась соврать об обратном. Она в порядке. Настолько, насколько в этом положении вещей, можно быть в порядке. Поняла ли она вообще, что к ней пришёл он? Узнала ли, в таком состоянии. Он не может этого знать. Он знает другую вещь. Более важную.

Она казалось ему сильной, заставляющей шарахаться всех вокруг по сторонам, женщиной. Такой он запомнил её в первый год службы. Такой считал до посиделок в баре, где увидел приоткрытый занавес. Сейчас же, было видно всю картину целиком. Пусть и в пьяном бреду, но он получил ответы на вопросы, о которых даже не задумывался. Она действительно сильный человек. Но далеко не в том плане, в котором думалось изначально. Под её ритмичное сопение он обдумывает всё это. Он бросает последний взгляд на её заплаканное лицо и подрагивающие руки, прежде чем окончательно понимает - он не оставит её. Не здесь. Не сейчас.

Он не совершит эту ошибку ещё раз. Он умрёт, если понадобится, но не ошибётся.

270 часов.

Они оба лежат на кровати. Тяжёлый день для обоих, но спать не хочется. Разговоры с ней важнее сна, он понимает это.

Он пытается поймать момент. Не отрываясь от разговора, каждую минуту анализирует обстановку вокруг. Её настроение, тон. Наконец, он делает вдох и говорит, что должен кое-что ей отдать.

Под её непонимающим, но заинтересованным взглядом, он вынимает из шкафа продолговатую коробку. Без бантов и блёсток. Без какой-то экстравагантной подачи. Он не умеет. Это и не нужно.

Медальон с синим, ярким камнем, переливающимся на свету. “Чёрная метка твоего отца”, говорила ему мать. “Синяя ртуть. Мой подарок тебе”, говорит он ей.

У обоих дрожат руки, но он осиливает застежку. Теперь он красуется на её шее, как красовался на шее матери.

Он вспоминает наставление о том, что он должен оставаться у тех, кто владеет сердцем прошлого владельца. Он принял своё решение.

179 часов.

Она видит его хмурое лицо. Расспросы ни к чему не приводят. Он просит подождать конца смены. Он сам не может понять, тяжело ему или просто неловко. Оправданно ли он раздосадован или, наоборот, должен радоваться. Всё прояснится, когда он услышит её.

Они возвращаются домой в почти непрерывной тишине. Он показывает ей письмо. Видит, как после каждой прочитанной строчки, её руки дрожат всё сильнее.

“Ложный След” - шанс, который выпадает всего раз. Шанс, дающий что? Абсолютно всё. Лично для него - лучшие условия, лучшее положение, почести… но самое главное - новый договор. Он сможет договорится с Джеймсом. Джеймс - лично с Капицей. Она будет в безопасности.

Искру задора сразу же тушит её взгляд: пронизывающий и подавленный. Она знает, что такое - отдел МОГ, знает смертность на заданиях, знает всё, что может произойти. Он пытается успокоить её тем, что “Ложный След” редко бывает в горячих точках, убеждает, как малы риски.

Ему сложно подбирать слова и грамотно выстраивать их и в аргументы, и попытки её успокоить одновременно. Ей же - сложно говорить в принципе. Он не придумывает ничего лучше, чем сесть рядом и посмотреть в её глаза.

Он вытягивает табельный пистолет из формы, которую даже не собирался снимать, и протягивает ей. Под непонимающий взгляд, он говорит:

— Оружие оперативника - это его жизнь. Я готов доверить тебе свою жизнь, Джей. Готов отдать её за тебя, если потребуется.

На её глаза снова наворачиваются слёзы. Он обнимает её. Она сжимает его плечи и спину. Они оба не знают, что ещё сказать. Нужно ли говорить?

74 часа.

Долгие курсы по подготовке. Утёртые носы Лейтенантов, считавших себя его кураторами. Довольная ухмылка Джеймса. Он знает, кто пришёл служить в Гамму. Кем он был, и кем ему суждено стать однажды. Он переглядывается с Капицей. Довольный взгляд выдаёт в нём схожие мысли. Бывший криминалист из Калифорнии всё ещё помнит, что такое боевые навыки, даже после долгого года в диспетчерском кресле.

В свободное время он беседует с Джеймсом, спрашивает о ней. Джеймс лишь успокаивает его, напоминая про всё, что пообещал. И это работает. Чуть позже, Капица разрешит ему видится с ней раз в две недели.

Сомнения о сделанном выборе покидают его. “Ложный След” полностью оправдывает присказку о шансе, который выпадает только раз.

28 часов.

Капица вызвал его к себе. Его смутило отсутствие в кабинете остальных лейтенантов и, уж тем более, Джеймса.

Он задаёт вопрос. Ему читают, как с листка, о новом задании. Он отправляется в уже родной участок. Один. В этот момент, он уже слушает только вполуха. Он думает о ней.

Получив все распоряжения, он просит сутки на подготовку.

Домой.

1 час.

Он молча выходит из машины. Анализируя все детали задания, становится понятно, что во время него вряд ли встретится много знакомых лиц. Действовать нужно тихо, а самое главное - быстро. Ренэйт и Ричард - были лучшей встречей из возможных. Он уже успел соскучиться по этому месту. Он поговорит с ней после задания. А сейчас нужно сосредоточиться.

35 минут.

Ричард нашёл его первым. Они беседуют на пути к его цели неспешно проходя коридор за коридором. Сержант Эхо-3 не разговорчив, но оба не упускают возможности вспомнить старое и поязвить друг-другу. По-дружески, без намёков на конфликты двух отделов.

Совместный поход прерывается писком рации и окриком Дивейли. Становится ясно, что дальше - один.

Обменявшись ещё парой ласковых, они расходятся. Ричард - на КПП, он - в кабинет, в котором оставили его цель.

5 минут.

Разрезав светом фонаря темноту помещения, он выловил им лежащий внутри костюм. Жутковатая броня встретила его красной монолинзой на шлеме, сидя спиной к стене. В костюме ничего не выдавало наличие открытого участка, хоть где-нибудь. Цельный, будто вакуумный, вплоть до самого пояса.

«Нужен ли такой вообще, с полностью открытыми ногами?», — думает он.

Не отвлекаясь от задачи, он медленно сокращает расстояние до костюма, не отрывая взгляд от линзы. На секунду, ему кажется, что что-то внутри шлема блеснуло, на мгновение осветив его через линзу. Он не придаёт значения, продолжая подходить ближе. Он не почуял никакого подвоха.

1 минута.

Он ощущает, что корпус костюма сминается. Равномерно, будто снимает с него мерки и пытается обложить максимально оптимальным способом. Теперь он знает, почему нет защиты для ног. Они и есть защита. Сплав просачивается под кожу, сливается с кровью, образовывая стальной каркас прямо на костях. Ему хочется кричать, ведь процесс крайне болезненный, но ему уже нечем. Чем бы не был этот костюм, он сработал ювелирно. В одно мгновение онемело абсолютно всё тело. Все внутренние органы перестали функционировать на какие-то мгновения, пока в них просачивалось горячее, пахнущее железом, вещество. Пахнущее? Почему он ещё чувствует запахи?

Перед глазами будто высвечивается таймер. Он чувствует этот процесс каждой клеткой тела. Ощущает каждый впившийся в тот или иной орган клок вещества, медленно… поедающий? Нет. Скрещивающий. Таймер продолжает тикать. Запахов уже нет. Есть только мысль в голове. Анализ восприятия. Таймер он тоже уже не видит. Он проецирует его сам. Ушла секунда, чтобы понять, что оно добралось до мозга. Столько же ушло, чтобы он замер. Прекратившиеся боль и скрип деталей со щупами, ознаменовали то, что процесс завершён. На мгновение остановился не только он, но и весь мир. Сердце перестало биться. Замер мозг. Кровь прекратила циркуляцию. Уши больше не слышали, а глаза - не видели.

«Теперь я - это ты», — прозвучало в голове. Чужая мысль? Собственная? Общая. Он слышит быстрые шаги за дверью. Слышит ли? Он видит испуганные лица вошедших. Видит ли?

Теперь он уже ничего достоверно не знает. Знает новый рассудок, но не он сам. Потребуется время, чтобы освоится. С этим солидарны оба.

В голове пролетают все события, произошедшие за последние 707 часов. Они выстраиваются в цепь, наглядно демонстрируя, что всё шло именно к этому.

Пока осознание самого себя не покинуло его окончательно, он успел подумать лишь об одном, последнем, собственном:

«Всё-таки ошибся».