Был рад тебя видеть
— Aw, hell…
Ночь была достаточно светлой, а шторы открытыми; полнолуние как нельзя сыграло на руку, когда я принялся рассматривать наручные часы, что взял с тумбы возле кровати. Покрутив их против отражённого сияния ночного светила, я понял, что время близилось к четырём.
— Ясно, 20:48 по-домашнему… Хах, “ясно”, ага.
Часы мягким движением легли обратно на своё место покоя, после чего правая рука будто сама по себе упала обратной стороной ладони мне на лоб. Потолок выглядел… Обычно…
Не спалось. И, будь то неестественно для меня или вполне закономерно, в принципе, значения никакого не имело — уж точно не тешило.
— Научиться нормально спать, пока послушно шатался по земному шару туда-сюда, было бы очень к стати…
Освободив свой лоб от коварно напавшей на него руки, я с её помощью скинул с себя одеяло и сел на краю кровати. Лампа над подголовником своим ласковым светом сплелась с текстурой и изгибами комнаты, постепенно теряя своё территориальное влияние и силу с расстоянием.
— Ну или из-за этого у меня куранты и сбились.
«Настежь открыть окно, наклониться к нему поближе и глубоко вдохнуть по-весеннему свежего воздуха, — дождь прошлого вечера ненавязчиво напомнил мне о себе, взяв к себе в компаньоны аромат местной растительности. — Может, эта бессонница и будет стоить того».
Прикрыв окно, спустя недолгое время я очутился перед открытым шкафом для одежды. В глаза мне бросился старенький синего колера убакс.
— Правильно делают, что вместе с собой отдают… А то я бы его с руками оторвал, если не подвели бы собственные. Как и все парни, в принципе.
Прозвучал короткий смешок. Если Рука на Лоб пробралась не совсем по праву, то Улыбка для Лица заимела все бессрочные визы ещё с самого “рождения”. И вот: даже больше чем легально, она оказалась на своём заветном месте вновь.
Уже в убаксе, но поновше и сером, штанах карго и извечно практичных чёрных носках я стоял у зеркала в ванной и орошал лицо водой, справляясь с остатками чистоплотной рутины. Часы, как влитые, легли на внутреннюю сторону моего запястья, а два кольца оделись на указательные пальцы. С полки в правый наплечный карман убакса я положил матовую зажигалку «Zippo» чёрного цвета, а в левый — ключ от комнаты.
«518»
Коридоры общежития ожидаемо были не такими и тихими, как может представиться на первый взгляд. Несколько душ: иль таких же, иль паче меня бессонников… Oh, well.
В курилке тоже не было пусто; как же сильно порой некоторым нужен перерыв от лёгкого воздуха в заточении тяжёлого сигаретного дыма, забирающего с собой все отягощающие мысли. Понять их не так уж и сложно, учитывая, что в более злой реальности на этом пути вовне я бы находился по той же причине. По крайней мере, в этот раз никто не тушил бычков друг о друга.
От снисхождения пролёт за пролётом кнаружи остановиться меж третьим и вторым этажом меня заставил отдалённый, но неимоверно характерный британский акцент в чьём-то перемешанном с вздохами и бранью монологе:
— …wish it was as bad of a circumstance as you put it! Just do your job! Whiskey-filled twat… — Доносились слова недовольства из комнаты отдыха. Впрочем, там они и остались, когда их воистину английский молвец её покинул, отправившись вслед за мной к самому выходу.
«EXIT»
Едва успев покинуть здание, фигура сзади меня зашуршала одеждой в поисках чего-то в своих карманах. Через несколько мгновений я услышал открытие пачки сигарет и как из полупустого вместилища извлекли одну. Снова шорох карманов, после щелчок зажигалки… Ещё один… И ещё…
— Shite… — послышалось шёпотом.
Тяжёлый вздох. Зажигалка метким беспристрастным броском со звоном пропала в ближайшей мусорке. Мы остановились, я открыл молнию на правом наплечном кармане и, достав ту, что при мне, переложил её в другую руку. Открытию крышки последовали два щелчка, после чего вполоборота я преподнёс огонь человеку передо мной. Это был погружённый в мысли мужчина с величавым красным галстуком на груди, едва висящей из уголка рта сигаретой и огорчённым выражением лица. Моему жесту сопутствовал тактичный кивок со стороны получателя; сигарету сдержанно взяли указательным и средним пальцами, зажав губами плотнее. Закрыв глаза, он наклонился вперёд и сделал глубокую затяжку, как будто концентрируя все негативные эмоции в один финальный раз перед протяжным знаменующим конец вздохом. Так и произошло. Табачный дым густым облаком пустился на ветер и навечно пропал в потоке воздуха где-то вдали. За ним вслед пошло лишь ёмкое:
— Спасибо.
Зажигалка закрылась и вернулась на прошлое место. Приветливой улыбкой, кивком и взмахом открытой в сторону мимолётного попутчика ладони я попрощался и направился дальше.
Хруст камней под ногами, несокрушимое величие елей вокруг. Это именно тот из случаев, в котором лишь подумав о месте назначения, ты бы достиг его без единой конкретной мысли о своём пути…
Правда, не совсем. Ранняя пора под аккомпанемент из уникальных для этой дороги звуков из раза в раз заставляла вальсировать, оглядываясь по сторонам. Словно твой десятилетиями избитый маршрут домой вдруг целиком перестроили за одну ночь и всё, кроме мышечной памяти верных ног, по-прекрасному сводит тебя с ума: глаза — задорно носятся из стороны в сторону, сверху вниз, с горизонта в самые небеса и назад, едва ли не вызывая подобными качелями рвоту; уши — чуть ли не отрываются в попытках утянуть тебя к новым звукам; нос — дурманит голову своими жадными попытками ухватиться за как можно большее количество запахов; даже кончики пальцев непринуждённо подхватывали любой поток ветра.
Природа — одна из немногих вещей, перед которыми страха показывать свои слабости, полагаю, никогда и ни у кого не появлялось. Хоть и пытался я лишь тогда, но чего-либо невинней её представить не сумел. Слегка задержавшись, я добрался до конца. Кристальное северное озеро, обрамлённое тысячелетиями источенными утончёнными камнями, отбивающее серое противостояние Луны и Солнца совсем ранним, мгновение назад рождённым рассветом.
— Неплохое место, правда?
— Ага. — ответил он, не отвлекаясь от пейзажа Невинности.
Я подошёл ближе и открыл карман с более не беспризорной зажигалкой.
— Ваше? — Риторически спросил я, протянув её в полусогнутой к светающему небу руке.
— Да.
Я присел на валун рядом. С возвращённой своему владельцу вещью проснулось и запело ещё большее множество разнообразных птиц. Солнце минута за минутой побеждало. Мы были молчаливо устремлены взглядами в, казалось, безграничную даль холодной природы. Золотое свечение просачивалось через нередкие облака и взмывало над холмом где-то в десятке километров от нас. За своё время на этой Земле мне доводилось видеть многое: от поистине ужасного до невероятно красивого, от удивительного в своей простоте до отвратительного в своей комплексности и запутанности.
И этот рассвет… Этот рассвет перед нашими глазами был ни тем, ни другим. Ощущение тепла от лучей света на наших лицах, изумление в груди, шум воды. Ночь была пережита: без смертей среди наших близких, без чрезвычайных происшествий, стоящих тысяч невинных жизней. Но сделали ли мы за неё достаточно? Сколько ещё смертей можно предотвратить? Был ли это максимум? Я не знаю.
Эти мысли не были ошеломляюще тяжёлыми, они просто плыли по течению, вальяжно вращаясь вокруг самих себя; от них не было плохо или грустно. Скорее, они были лишь результатом лёгкого недосыпа, растворившемся в первом ощущении тепла на моих руках. В этом сне Солнце взошло. И лишь гудки телефона сумели меня разбудить.
Всё же я был рад его видеть.